– Вся контрабанда уже под запретом, адмирал, – заметил Струан. – «Обезьяна быстро скачет с ветки на ветку, но подбираться к ней нужно медленно-медленно», – так говорят китайцы. Так следует поступать и нам. Через месяц или два мы будем в большинстве.
Адмирал лишь поднял густые брови, пыхнул сигарой и обратил свой взгляд к морю. Флот с зажженными штаговыми огнями выглядел величественно.
– Похоже, сегодня к ночи разыграется шторм или завтра. Я бы сказал, не слишком подходящая погода для увеселительной прогулки по морю, особенно для леди.
Малкольм встревоженно посмотрел на небо и потянул носом ветер. Никаких признаков опасности. Поскольку погода на завтрашний день была очень важна, он не пожалел времени, чтобы тщательно все проверить. К его радости, последние несколько дней прогноз неизменно предвещал спокойное море и легкий устойчивый ветер. Марлоу подтвердил это сегодня перед ужином, и хотя он еще не получил окончательного разрешения на выход в море и не был посвящен в подлинную причину стремления Малкольма оказаться на борту вместе с Анжеликой в той степени, в какой это касалось его, поездка должна была состояться.
– Это ваш прогноз, адмирал? – спросил Малкольм.
– Моего эксперта по погоде, мистер Струан. Он посоветовал отменить на завтра все судовые испытания. Лучше потратить это время на подготовку к обстрелу Эдо. А? – добавил Кеттерер с едкой веселостью.
– Я против того, чтобы сравнять Эдо с землей, – рассеянно заметил Малкольм, раздумывая над этой новой и непредвиденной проблемой – язвительным отказом адмирала принять его письмо; он-то был уверен, что его окажется больше чем достаточно.
Все складывалось как нельзя лучше, если бы ни этот сукин сын, думал он, стараясь обуздать свой гнев и пытаясь найти выход из этой дилеммы. «Гарцующее Облако» прибыло по расписанию и сейчас стояло на рейде под разгрузкой; капитан Стронгбоу уже получил новые тайные распоряжения относительно измененного времени отплытия в среду, а Эдвард Горнт был предупрежден, что информация о Броках должна быть передана сразу же по окончании дуэли.
– Я тоже против, – говорил между тем адмирал. – У нас нет официального приказа начать военные действия. Мне любопытно, какие у вас могут быть причины.
– Если пользоваться кувалдой, чтобы раздавить осу, то можно не только прослыть глупцом, но и нажить себе геморрой.
Кеттерер расхохотался.
– Чертнязьми, это вы здорово сказали, мистер Струан. Геморрой, а? Еще один образчик вашей китайской философии, а?
– Нет, сэр. Диккенс. – Он размял спину и оперся на палки. – Мне было бы приятно, сэр, и Анжелике тоже, оказаться на борту «Жемчужины» вместе с капитаном Марлоу и в открытом море, на короткое время. – Небесный Наш посоветовал ему, что поскольку прецедент, который он использовал – бракосочетание родителей Малкольма, – имел место в открытом море на пути из Макао в Гонконг, ему, для верности, нужно было сделать то же самое. – С вашего благословения, разумеется.
– Мне было бы приятно видеть «Благородный Дом» во главе всех благих начинаний в Япониях. Ясно, что времени на это вам не хватает. Я полагаю, десяти дней будет достаточно, чтобы предпринять практические шаги в этом направлении. Думаю, завтра «Жемчужина» и Марлоу понадобятся для дел флота. – Кеттерер повернулся, чтобы уйти.
– Погодите, – остановил его Малкольм, чувствуя, что его охватывает паника, – предположим, я сделаю заявление прямо сейчас, всем здесь присутствующим, что мы… что мы прекращаем с этого момента все поставки оружия в Японию. Это вас удовлетворило бы?
– Вопрос в том, удовлетворит ли это вас… – ответил адмирал, наслаждаясь тем, как этот человек, олицетворявший все, что он презирал, извивается на крючке. – А?
– Что… что мне нужно сделать или сказать, сэр?
– Не мое это дело – вести ваш бизнес. – То, как Кеттерер произнес это слово, желчно, с нескрываемым презрением, сделало его похожим на грязное ругательство. – Мне так думается, что если что-то хорошо для Японии, это хорошо и для Китая. Если вы откажетесь от торговли оружием здесь, почему не сделать то же самое и в Китае, на всех ваших кораблях – и в отношении опиума тоже?
– Этого я сделать не могу, – ответил Малкольм. – Это разорит нас; опиум не является противозаконным, и то и другое разрешено…
– Занятно. – Опять слово было тяжело нагружено сарказмом. – Я должен от всей души поблагодарить вас за прекрасный, как всегда, ужин, мистер Струан. Надеюсь, вы извините меня, но у меня много дел на завтра.
– Подождите! – воскликнул Малкольм дрожащим голосом. – Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне, завтрашний день ужасно важен для меня, клянусь, я буду поддерживать вас в чем угодно. Я стану первым, но, пожалуйста, помогите мне с завтрашним днем. Прошу вас.
Адмирал Кеттерер поджал губы, готовый оборвать этот бесполезный разговор. Вот в этом все и дело, хотя нет сомнения, что поддержка среди этих подлых мерзавцев мне пригодилась бы, если даже десятая часть всех сплетен, которые можно услышать на их растреклятых собраниях, правда. Полагаю, этот еще не так плох, если ему можно доверять, по сравнению с остальными, по сравнению с этим чудовищем Грейфортом.
– Когда ваша дуэль?
Малкольм собирался ответить правдиво, но остановился.
– Я отвечу на этот вопрос, сэр, если вам угодно, и я помню, что вы говорили о дуэлях, но моя семья очень серьезно относилась к вопросам чести по крайней мере два поколения, и я не хочу отставать. Это традиция, как и служба в Королевском флоте, я полагаю. Большая часть той магии, которой обладает в наших глазах Королевский флот, зависит именно от этого, от традиции и чести, не так ли?
– Без этого Королевский Флот не был бы Королевским флотом. – Кеттерер глубоко затянулся сигарой. По крайней мере, сей юный балбес это понимает, клянусь Богом, хотя это ничего не решает. Правда заключается в том, что мать этого несчастного полудурка совершенно права, не одобряя этого брака, – девушка весьма привлекательна, но едва ли является правильным выбором: плохая порода, типично французская. Я оказываю ему услугу.
Так ли?
А помнишь Консуэлу ди Мардис Перес из Кадиса?
Впервые он встретил ее, когда был гардемарином и служил на «Королевском Сюзерене». Они тогда зашли в Кадис с визитом вежливости. Адмиралтейство отказало ему в разрешении жениться, его отец также возражал против этого брака, и когда, по прошествии долгого времени, он все же добился от них согласия и полетел назад, чтобы забрать ее, она оказалась уже помолвленной. Она тоже была католичкой, с грустью подумал он, все еще любя ее после стольких лет.